Накрытый стол ожидает гостей. От запаха лиловых гиацинтов кружится голова. Или это от весеннего ветра, врывающегося в комнату через открытое окно? Стекла прозрачны и промыты, как воздух за окном. Оранжевые шары апельсинов замерли на стеклянном подносе. Крашеные яйца, сиреневые и приглушенно-бордовые, сгрудились по краям стола. А в центре, рядом с цветами, возвышается пирамида творожной пасхи, украшенная цукатами. Она приготовлена по всем правилам, из лучшего творога, кремовая от огромного количества сливок и желтков. С обеих сторон от нее стоят куличи. Один высокий, как колокольня. Второй пониже, но мощный и пышный, политый белой глазурью. Все эти куличи, пасхи и яйца на большом столе, на белой скатерти, ждут семью, которая вот-вот вернется из церкви. А пока только солнце гуляет по комнате, подсвечивая зеленые листья гиацинта, просвечивая насквозь рюмки и отражаясь от стен.
Эта Пасха, произошедшая сто лет назад, застыла навсегда в картине Станислава Жуковского «Праздник весны». Еще пару лет – и начнутся войны и революции. Тихие усадьбы будут сметены вместе с гиацинтами, разобьются, как хрупкие крашанки. Сам художник погибнет в концлагере. Религию будут вытравливать, заменив ее на коммунистическую идеологию и иконы вождей. А пасхи будут печь тайно, чтобы никто не видел и не знал. Но все эти годы посетители музея русского искусства в Киеве будут останавливаться перед этой картиной, ощущая умиротворение и необъяснимую ностальгию.
Сегодня, сто лет спустя после того, как был накрыт тот пасхальный стол с гиацинтами, мир разительно изменился. Но на праздничных столах опять стоят высокие пасхи с белой глазурью и разноцветные крашанки, все так же сладко пахнут гиацинты и весенний воздух такой же прозрачный. А значит в наш дом снова приходит праздник весны, воскресения и возрождения. Накрытый стол снова ожидает гостей.
